К осени 1990 г. ситуация в стране буквально повисла на волоске. В политической борьбе все маски были сброшены — противоборствовавшие стороны сошлись в открытой схватке. Примиряющий лозунг «гуманного, демократического социализма» уже никого не мог обмануть, вопрос встал ребром: либо полное разрушение тоталитарной империи и переход от «демократизации» к полноценной демократии, от «совершенствования плановой экономики» к приватизации государственной промышленности и свободному рынку, либо возврат назад и «наведение порядка» диктаторскими методами.
Партийная номенклатура еще контролировала силовые структуры (армию, госбезопасность, милицию), но годны они были только для государственного переворота.
19 августа 1991 г. сторонники сохранения империи (почти все руководители партии и правительства) предприняли попытку такого переворота. В стране было провозглашено чрезвычайное положение и заявлено о переходе всей полноты власти к ГКЧП (Государственному комитету по чрезвычайному положению), в Москву вошли танки, Горбачев был объявлен больным и изолирован в своей крымской резиденции.
Центром сопротивления путчу стала недавно избранная российская власть. К этому времени в России была полностью сформирована система демократических органов власти — от местных советов до Съезда народных депутатов РСФСР. За два месяца до переворота всенародным голосованием был избран президент России — Борис Ельцин. Подчиняться ГКЧП эти новые российские власти не собирались, а насильственная расправа с ними никак не вписывалась в рамки хоть какой-нибудь «законности» и вызвала бы очень резкую реакцию как в самой России, так и за рубежом.
Ельцин объявил случившееся государственным переворотом и призвал граждан России не подчиняться самозванцам. В этой ситуации утвердить свою власть в стране гекачеписты могли только через кровопролитие и жестокий террор. К этому они, к счастью, оказались не готовы. Войска, стянутые в Москву, так и не были по-настоящему пущены в ход, а утром 21 августа их вывели из столицы.
Попытка переворота провалилась.