Изобретателями пурпурной краски считались финикийцы. Рассказ представляет собой обработку финикийской легенды.
Три дня бушевала буря. На песчаный берег с грохотом накатывались гигантские валы. И даже когда буря стала стихать, люди не смели высунуть носа из своих хижин. И только один человек,— в деревне его звали просто мельником,— отважился выйти на берег и подставить грудь ветру.
Внимание его привлек огромный человек в львиной шкуре, прогуливавшийся у самых волн. Следом за ним брела собака ростом с быка. Человеку стало страшно, и он спрятался в кустах.
Вдруг он увидел, что навстречу великану идет женщина в белом хитоне, прекрасная, как богиня. Приблизившись, она поклонилась великану в пояс и отчетливо произнесла:
— Здравствуй, Мелькарт!
И понял мельник, что видит самого бога Мелькарта с псом, которого он уволок из подземного мира.
— Привет тебе, Тиро! — ответил Мелькарт и положил на плечо нимфы огромную ладонь.
Но нимфа, казалось, не ощущала тяжести. Она повернула к богу светлое лицо. В ее голубых глазах сияла радость встречи.
Занятые друг другом, бог и нимфа ничего не видели вокруг. И мельник понял, что он может надеяться на спасение. Его пугала только собака: ведь у этих тварей такой тонкий нюх! Но ветер дул с моря, и, наверно, поэтому пес преисподней не улавливал человеческого духа.
Пес брел по следам своего господина, вынюхивая берег. Внезапно он опустил морду и что-то схватил. Раздался хруст, тотчас же сменившийся завыванием. Мелькарт и Тиро обернулись. Пес катался по земле. Видимо, в горло ему попала кость. Желая помочь животному, Мелькарт раскрыл ему пасть, и мельник увидел, что она кроваво-красная.
— Какой прекрасный цвет! — воскликнула нимфа.—Так окрашивается море, когда ты опускаешься в его воды.
Мелькарт ничего не ответил. Он ударял пса по шее, пока тот, проглотив застрявший в горле предмет, не успокоился.
— Мелькарт! — продолжала нимфа капризным тоном.— Ты слышишь, я хочу иметь хитон такого же цвета.
Мелькарт проворчал,— его ворчание было громче львиного рева,— и, наклонившись, стал что-то собирать на берегу.
Прошло немало времени, пока он сказал нимфе:
— Сними свой хитон!
Мельник закрыл глаза. Он знал, что смертный, увидев нимфу обнаженной, превращается в камень. «Наверно, таких любопытных глупцов было немало!» — подумал он, вспомнив, сколько он видел в горах скал и камней, напоминающих своими очертаниями человеческие фигуры.
Когда мельник осмелился открыть глаза, Мелькарт, и нимфа, и пес были уже далеко. На нимфе сверкал хитон цвета заката.
На песке не было никаких следов: боги их не оставляют. Но в некоторых местах валялись раздавленные раковины.
— Так вот что разгрыз пес! — догадался мельник.— Это же и собирал Мелькарт.
Мельник кинулся к берегу и стал собирать раковины, выброшенные волнами. Когда накопилось несколько больших куч, он пошел домой за мешками от муки. Люди, вышедшие на берег,— к тому времени буря успокоилась,— со смехом показывали на него пальцами:
— Смотрите! Наш мельник спятил. Он подбирает несъедобные раковины.
Мельник отнес мешки с раковинами к себе домой. Потом он стал собирать одежду. И все это он отнес на мельницу.
Мельничиха залилась слезами.
— Зачем ты пошел на берег, пока не кончилась буря,— причитала она.—Тебя околдовали злые духи.
— Отец, отдай нашу одежду! — волновались дочери.— В чем мы будем ходить?
— Идите прочь! — крикнул он жене и дочерям, закрывая за собой дверь.
Это были первые слова, которые он произнес за день.
Но женщины не уходили. Они увидели в щель, как он запряг мулов и сам впрягся в лямку. Жернова заскрипели, но не так, как когда мелят зерно. Словно бы между ними были не зерна и орехи.
— Да ведь он мелет раковины! — догадалась старшая дочь.
— Зачем он это делает?—спросила средняя дочь.
— Он хочет добыть из них муку,— предположила младшая.
Мельничиха ничего не сказала, а только заплакала.
Не прошло и часа, как остановились жернова. Потом стало слышно, как распрягают мулов. Затем открылась дверь и вышел мельник. Руки его до локтей были кроваво-красными.
Дочери в страхе разбежались. Жена же закричала:
— Зачем ты убил мулов, несчастный! Кто будет теперь крутить жернова?
— Я и не думал их убивать! — весело ответил мельник.— Я добыл краску и окрасил ею ваши одежды. Пойдем! Я нуждаюсь в твоей помощи.
Через час на веревках для белья висели хитоны невиданных раскрасок. От них нельзя было отвести глаз. Некоторые были цвета вечернего, опускающегося в море солнца, другие, куда краски попало меньше, цвета фиалок. Вся деревня сбежалась посмотреть на работу мельника. Люди поняли, что он вовсе не безумец, а хитрец, научившийся делать краску из раковин.
— Продай мне это,— сказала младшая жена деревенского старейшины, показывая на хитон фиолетового цвета.
— У тебя не хватит денег,— отозвался мельник.— Каждый из этих хитонов стоит столько сиклей золота, сколько весит.
— Продай, глупец,— воскликнула мельничиха.— Кто тебе даст такие деньги?
— Цари,— ответил мельник улыбаясь.— Цари Египта, Вавилона, цари хеттов и народа, называющего себя эллинами. Краска, секрет которой открыл мне сам Мелькарт, достойна одних царей.