Расползание Союза шло на фоне быстрого экономического распада.
В первые годы перестройки стали популярны предложения «вернуться к нэпу», т.е. допустить некоторую экономическую свободу при сохранении государственного планирования и государственной собственности на крупные предприятия. В этом направлении поначалу и действовали новые партийно-государственные власти.
В 1988 г. было разрешено мелкое частное предпринимательство. Рынок стал заполняться полукустарными изделиями ширпотреба, продававшимися по свободным иенам. Но общая ситуация в экономике определялась в огромном государственном секторе.
Здесь реформа заключалась в расширении свободы предприятий. Они получали уже не жесткий и всеобъемлющий план, а только госзаказ на часть производимой продукции; другую ее часть директора могли продавать кому угодно по «договорным» ценам. Самих директоров стали теперь выбирать на общих собраниях работников; руководитель, прошедший перевыборы, уже гораздо менее зависел от центра.
Эти меры проводились в жизнь гораздо решительнее, чем в свое время косыгинская реформа (основанная на похожих идеях); поэтому и результаты были гораздо более разрушительными для плановой экономики. Причина неудачи подобного реформирования была всё та же — главная беда советской экономики со времен Хрущева была не в недостаточной свободе хозяйственников и трудовых коллективов, а в их недостаточной материальной ответственности за результаты своего труда.
Реальную ответственность могли обеспечить только рынок со свободными ценами и частная собственность, а этого как раз и не было. Пока власть в стране оставалась в руках КПСС, вопрос о переходе к рыночной экономике и о передаче предприятий в частную собственность просто не мог ставиться — ведь это означало «отказ от завоеваний социализма» и «реставрацию капитализма»! При отсутствии же рынка и частной собственности расширение свободы директоров и трудовых коллективов лишь давало им новые возможности урвать кусок от государственного пирога.
Директора предприятий получили свободу распоряжаться государственными средствами и одновременно стали зависимы от своих коллективов — в итоге деньги шли не столько на развитие производства, сколько на увеличение зарплат.
Номинальные денежные доходы населения за два года (1987— 1989) увеличилось на 23%. Производство при этом не росло — и лишние деньги осели на сберкнижках: сумма вкладов за эти же годы удвоилась и достигла огромных масштабов.
Правительство (во главе с Николаем Рыжковым), оказавшееся в условиях «разгула демократии» под сильным нажимом снизу, не могло ограничивать бюджетные расходы и даже было вынуждено их наращивать. На полную мощность заработал печатный станок, и в руки населения попадали всё новые и новые миллионы рублей, купить на которые было уже нечего.
Результатами всего этого стали обесценивание денег и повсеместное опустошение магазинных прилавков. С каждым годом население страны всё больше времени проводило в очередях за самым необходимым.
Правительство пыталось поправить положение иностранными займами, но твердая валюта попросту проедалась; постепенно страна превращалась в неплатежеспособного должника.
В мирное время, при стабильно работающем производстве (сколько-нибудь существенного сокращения производства до конца перестройки не было) вся страна постепенно перешла на карточки. Люди теряли человеческий облик в магазинной давке, возмущались: куда же всё вдруг пропало?! И только в этих испытаниях постепенно пробивали себе дорогу в массовое сознание идеи свободного рынка.