Наблюдатели, описывавшие быт казахов в прошлом, обычно подчеркивали, что ислам усвоен казахами поверхностно. Даже в XIX в. мусульманство не проникло в жизнь казахов столь глубоко, как у издавна оседлого среднеазиатского населения. В связи с особенностями бытового уклада (жизнь в юртах, сезонные передвижения) у казахов не было затворничества женщин. Они не закрывали лицо покрывалом, юноши и девушки пользовались значительной свободой общения.
Однако позиции ислама из года в год становились все более прочными. Постепенно увеличивалось число мечетей. Их построению содействовали частные лица, отчасти и правительство, поддерживающее ислам в казахских степях.
С именем султана Арын-газы, избранного ханом в 1815 г., связано усиленное внедрение мусульманского права в жизнь казахов. Арынгазы счел нужным опираться в управлении народом не на обычаи предков, а на шариат.
Заметным явлением в прошлом веке было продвижение татар в казахские степи с целью стать муллами. Обычно муллы-татары женились на казашках, а потому становились в степи своими людьми. Предосторожности оренбургских властей (в 1832 г. Оренбургская пограничная комиссия запретила браки казахов с татарами и башкирами) вряд ли создали эффективную преграду этому процессу. При всей примитивности обучения их деятельность приносила ощутимые плоды — грамотность среди казахов росла. Появилась традиция записывать стихи и песни и распространять их в списках. Книги на казахском и татарском языках находили среди казахов все более широкий спрос. Вместе с внедрением грамоты шло и утверждение ислама.
В предреволюционные годы к казахам проникают и идеи мусульманского модернизма (джадидизма), сформировавшегося как общественно-политическое движение среди татар Поволжья и Крыма. Одной из центральных задач модернистов был отказ от средневековой схоластики и преподавание светских наук, русского языка. Повсюду стали появляться новометодные школы – вначале в городах, а затем в крупных населенных пунктах и некоторых аулах, которые несли с собой новые идеи и знания.
О распространении мусульманства в Степи писал выдающийся казахский ученый Чокан Валиханов (Шокан Уалиханов), будучи сам свидетелем происходящих событий и изменений в духовной сфере в казахском обществе первой пол. XIX в. В статье «О мусульманстве в Степи» он пишет:
“Мусульманство еще не въелось в нашу плоть и кровь. Оно грозит нам разъединением народа в будущем. У нас в Степи теперь период двоеверия, как было на Руси во времена преподобного Нестора”.
“Россия в числе сыновей своих, – отмечал Чокан Валиханов — имеет немало народностей иноверческих и инородческих, которые ведут образ жизни, диаметрально противоположный образу жизни коренного русского населения, имеют обычаи и нравы, диаметрально противоположные нравам и обычаям русских славянского племени. Понятно, что преобразования, проектированные для христианского и оседлого русского населения, не принесут никакой пользы и будут бессмысленны, если будут всецело применены к кочевым и бродячим инородцам Европейской и Азиатской России”. Он рекомендует администрации и правительству “быть чрезвычайно внимательным и осторожным” при проведении реформ, затрагивающих судьбы миллионов людей.
К концу XIX — началу XX вв. казахи не только были знакомы с основами мусульманского вероучения и следовали его предписаниям, они обучали своих детей в мусульманских школах — мектебах и медресе, посещали мечети, следовательно, были мусульманами без всяких оговорок с довольно интенсивной религиозной жизнью, которая поддерживалась деятельностью мусульманского духовенства в лице многочисленных мулл, ишанов и других служителей культа. Все это позволяет подвергнуть сомнению устоявшееся в литературе мнение о том, что ислам у казахов в этот имел поверхностный характер.
Конечно, по сравнению со среднеазиатскими народами, казахи были менее подвержены религиозному фанатизму. Этому способствовали сравнительно позднее распространение ислама в Казахстане, отдаленность от мусульманских религиозных центров. Что касается встречаемых в литературе высказываний о механически заучиваемых казахами коранических молитвах и поверхностном знании исламского вероучения, то они применимы к подавляющему большинству верующих Центральной Азии, например, к узбекам, таджикам, несмотря на то, что ислам у них имел давние и прочные позиции.
Богослужения казахов в этот период не зависели от наличия специальных строений. Молитвы могли совершаться в любом месте. Более того, известно, что Коран и книги на арабском языке — не единственные источники, разъяснявшие основы религии. Казахи благоговейно внимали каждому слову проповедника и под его руководством исполняли религиозные обряды. Тем не менее, в XIX в. юридически-правовые отношения казахов еще в сильной степени определялись обычным правом — адатом, что объясняется сохранением в казахском обществе реликтовых форм патриархально-родового быта.
Характерной чертой социально-экономической жизни казахов в этот период становится сочетание адата с шариатом. Ислам освятил многие социальные установления адата, что нередко затрудняло выявление четкой грани между адатом и шариатом.
В обыденной жизни казахского общества продолжали жить древние обычаи сватовства детей, находившихся еще в колыбели — «беciк куда», «выкуп за невесту» — калым, древние институты левирата и сорората—аменгерства и др. (Мустафина Р.М. Бытовой ислам в Казахстане // Обычаи и обряды Казахов в прошлом и настоящем. Сборник статей. Алматы: НИЦ «Ғылым», 2001. С. 30).
Сильное влияние исламской религии в Центральной Азии сохранялось и в XX веке. Достаточно вспомнить для этого, например, Каркаралинскую петицию 1905 года, когда одним из пунктов требования народа было создание на всей территории Казахстана единого муфтията (Абусеитова М. Ислам в Казахстане: история и современность //Казахстан и современный мир. 2003, № 3 (6). С. 167).
Как видим, положение самого ислама во многом определялось отношением к нему российских властей, которое не отличалось постоянством. Так, на начальном этапе колонизации (XVII в.) новые правители не вмешивались в религиозную жизнь казахов. Более того, исламизация в некоторой степени даже поощрялась практическими мерами. В частности, выделялись государственные средства на строительство мечетей и выплату жалования муллам. Присутствовал расчет на то, что с помощью лояльного мусульманского духовенства легче будет держать под контролем социально-политические процессы в степи.
Таким образом, как это ни парадоксально, но окончательная победа ислама в степях Казахстана (т.е. в восточной части прежнего Дешт-и-Кыпчака) произошла именно после принятия казахами российского протектората и при содействии русских — последователей христианства (Абылхожин Ж.Б. и др. Страна в сердце Евразии (сюжеты по истории Казахстана). Алматы, 1998. С. 182 – 185).